В. Иволгин

   Летописец епископ Филарет, описывая Хорошевский женский монастырь, который недалеко от Харькова, отмечает: „Очень хорошо известно, что с 1711 до 1729 года исключительно, запорожцы вместе с кримцями делали неприличные нападения и грабежи в настоящих уездах Змиевском, Харьковском и Валковском. Более, чем вероятно, что одни и те же дикие гости наведывались и к тихому жилью. Более, чем вероятно, что татары, время от времени беспокоили тихих жилиц Хорошевского монастыря. По сей день еще целый подземный погреб из монастыря за изгородь с железной дверью, устроенный для тайного выхода на случай осады монастырской горы татарами". У того же самого Филарета в описании Харьковского Покровского монастыря находим такое место: "внутри него был когда-то подземный погреб на Лопань на случай осады Харькова татарами".

 Первоначальные сведения о подземных погребах пропали, исчезли. В Чугуевском воинском архиве сохранялись когда-то планы подземных сооружений.

 Свидетельство Филарета, несколько писем и заметок знатоков старого Харькова — вот и все, что осталось от подземного города, если не считать самого подземелья.

А подземелья эти живут, живут умирая, уходя в тусклую расплывчатую даль забвения.

На холме осел город. Лопань и Харьков обмывали его подошвы.

________________________

Иволгин В. Старый Харьков: Очерки. – Харьков, 1929.

Университетская горка, площадь, где теперь Окрисполком, Старый Пассаж, Истпарт, Рымарская улица, Медицинское Об-во – вот первоначальный город, вот площадь, охваченная новым жильем.

И всю эту площадь изрыто подземными погребами. Можно ли думать, что вслед за твердыней жители Харькова копали подземные погреба — укрытия для женщин и детей, определенный путь к реке на случай осады твердыни? Наверное что. Город - твердыня город - подземелье, занимают одну и ту же территорию.

Твердыню и подземелье сооружено для обороны от татар. Все подземные хода имеют направление к рекам Харьков и Лопань.

Семнадцатое столетие откликается и сейчас под копытами харьковских рысаков.

Там, где когда-то с ужасом прислушивались к непонятному топотанию — свои ли татары,— жители, спрятавшись от бойни,— теперь холодное, равнодушное дыхание времени. Неприветливые, пасмурные, харьковские подземелья, их разрушили, их пересекли здания, в них долго сохраняли вино, овощи, шлак.

Романтика буйного города, с его кремлем, подземными тайнами развеялась в шуме города, что расползалось далеко за границы крепостных ворот. Поток новых людей, охваченных строительством домов, снес твердыню, затоптал следы, которые ведут к подземным ходам.

В двадцатое столетие вступает подземный город, не тот уже, что свободно спускался к рекам, а тот, что крепко упирается в каменные глухие стены.

Город новой, огромный, чуждый романтике минувших, бушующих дней, фундаментами срезал подземные галереи, пересек их хода, заглушил, мусором забрасывал.

Про хода забыли. Изредка напоминали они себя громыханием провалов или тупым упрямым сопротивлением лопате, которая рыла землю уже не ради защиты от наскоков, но для обычнейших жизненных потребностей.

Раненные, искалеченные, закупоренными башнями, притихли галереи, сырым холодом пронизанные.

В 1921 году, наверное, в последний раз к в этот день, посетили их непрошеные гости, алчным глазом рыща по сырым стенам, тусклыми пятнами от дрожащих язычков свечек  испуганных.  

Под домом, где когда-то был магазин Щеклеева, а теперь Церобкооп (на углу круга собора, против спуска к Коммунальному рынку) сохранился еще лабиринт больших подземных сооружений. Это каменные, неизменно с нишами и сводами, комнаты. Они глухие, выхода из них нет. И лишь в одной комнате – пещере был, наверное, когда-то выход, теперь замурованный. Ниша образована овальной кверху кладкой кирпича, имеет и форму, и размер такие  же, как и подземные галереи в других местах. Из погреба наружного дома на Горяиновском переулке, который против собора, там, где в давние времена были пивные погреба Жевержеева, а теперь дом Хлебопродукта), можно легко пройти в подземные галереи. Непосредственно из погреба подземный ход опускается круто на 10 футов в глубину. Дале разветвляется он на много коротких тупиков. Хода здесь направляются на восток, к дому Окрисполкома и вниз Шляпним переулком.

В сводах галерей остались еще остатка электрической принадлежности. Это, конечно, не то, что старая египетская культура; электричество не служило основоположникам Харькова, которые прятались от татар а освещало этикетки виновных бутылок, которые  здесь сохранял Жевержеев; хода довольно просторные. Что-то около 3 аршин шириной и З.5 арш. высотой. Нормальный шестивершковый кирпич и старательная кладка.

Этими ходами можно пройти под Соборную площадь. Зычно отбивается грохот телег. Будто тарахтенье колотушки отдает у погреб стук копыт об мостовую.

Предки наши — основатели города, если приходилось им прятаться от татарских наскоков, могли четко слышать, что творится на площади, и пехота, и конница вражеская, беспроволочным способом давала знать о своем нападении на твердыню. Ход здесь исследован старательно. Всюду пробиты стены, которые загораживали хода. Тем не менее, так и не посчастливилось найти, куда идут дальше галереи: за пробитыми стенами — грунт. Никаких следов кирпича, ни даже глиняной обмазки.

Городские здания, фундаменты, обвалы, все это засыпало, а отчасти и разрушило хода.

На Рымарской улице, в самому ее конце, возле Государственной оперы — большой дом. Под ним тоже сохранился подземный ход. Форма и строение галереи такие же, как в центральной части бывшей твердыни. Большое склепанное помещение — хмурая подземная крепость. В стенах, выступами, глухие оконные закоулки, выложенные кирпичом. Отсюда начинается ход вниз по Рымарской. Он довольно длинный, тем не менее не тянется без перерывов.

 Характерна вещь: и в прежние времена и теперь подземные галереи не будят особой, специального интереса. Натолкнувшись на подземный ход,   строители сразу используют его для хозяйственных потребностей.      

Жевержееву подземные галереи служили винными погребами. Еще в июле 1924 года в подземельях доживали свою искристую жизнь этикетки с винных бутылок. Их было великое множество — пачки, груды.

В одном из погребов „жевержевських владений" еще и теперь сохранились следы замурованного ответвления. Свежий, новый кирпич. Неожиданные события прервали эти попытки использовать ход для неизвестных нам целей.

На Рымарской улице начало хода использовано под паровое отопление. Его на несколько саженей засыпали так, что, желая пройти дальше, надо было ползать, обжигая свечкой паутину, что густо затянуло свод галереи.

На дворе Медицинского об-ва на Пушкинской улице очень выразительный признак подземных зданий старательно зацементирован и превращен в... мусорник.

  В подземелье, которое под бывшей Хоральной синагогой, тоже не обошлось без житейской утилизации. В 1920 году найдены здесь добрые запасы мануфактуры.

  Не лучше было и в прежние времена. Ход, который идет от бывшей  консистории, (теперь Истпарт) к Пассажу, использован как погреб под овощи.

   В купеческом дворе (возле Собора), после того как построена там венскую кондитерская, хода использованы для укрытия льда. Об этом свидетельствует знаток города и харьковской старины Леваковський.

Но это еще далеко не все хода.

   Н. П. Щелков — автор „Исторической хронологии Харьковской губ."—говорит, что на дворе Пащенка -Тряпкина (Старый Пассаж) в погребе был какой-то ход. Под Немецкой улицей (Пушкинская) тоже были хода.

  „Об зтом свидетельствует то, что лет 50-60 тому назад (Щелков писал об этом в 1902 году) там провалилась  корова, так и погибшая..."        

  Кроме этого, Леваковський, потверждая наличие подземного хода на площади Тевелева, в доме быв. Укше, там, где теперь „Теже", дает со слов очевидцев вот что: „Северный конец университетской горки имеет в своих недрах старинные сооружения". Там, где крутой склон горки облицован каменной стеной, открыт погреб, или точнее, выход из подземелья. Это подземелье разветвляется. Часть этого подземелья — это помещения, где в стенах сделано глухие окна или большие нишы, а в потолке — отверстие для того, чтобы ним вылезти.

   Кирпич из этого подземелья весит 20 фунтов. Из всех этих данных становится целиком ясно, что вся нагорная часть бывшей твердыни перерезана подземными галереями. Установить непосредственную  связь между этими ходами невозможно.

   Они, конечно, соединяются в беспрерывную систему, которая нарушена зданиями.

   Если определить на карте сохранившиеся хода, а потом связать их линиями, то будем иметь более - менее правильный план. Все хода имели направление к рекам Харьков и Лопань.

   Думают, что харьковские хода имели даже связь  длинным подземным коридором с Куряжем. Но этот ход во многих местах завален, и пройти ним невозможно.

   Вообще же харьковским подземельем не посчастливилось. Их­ большое  археологическое и сугубо  научное значение не исследовано. На быт они влияния не имели. Сведений о них нет.                 

  Счастливее с этой точки зрения подземелья Хорошевского монастыря. О них хотя легенда осталась. Что правда, легенду эту, перекрутили поколения, тем не менее в основе своей она свежая и характерная.

    Нападали ногайцы на Хорошевский монастырь, разрушали, грабили его, а было время, что и владели этим краем.

   Последний властитель этого края, какой-то хан, оставляя монастырь, закопал в Хорошевском городке шапку и рукавицы, конечно, с заклятием: кто их найдет, тому достанутся закопанные в шестерых подземельях сокровища, и тот будет владеть всем краем.

  Легенда говорит, что в шестерых подземельях скрыты: в одном— золотые деньги, в второй — серебряные, в третий — посуда, в четвертый — оружие, в пятой - порох, а в шестой — походную казацкую церковь.